Асель Мусабекова, ее супруг инженер-исследователь, специалист по солнечной энергетике Олжас Ибрайкулов и четверо их детей (старшей дочери 11 лет, младшему сыну два года) почти 11 лет живут во Франции, сейчас в Страсбурге. В Казахстан приезжают при первой возможности, но выпадает она не так часто.
После двухлетнего перерыва Асель прилетала на родину, чтобы выступить на TEDxAstana, и заодно развиртуализироваться с людьми, с которыми последние несколько лет общалась онлайн. Наш случай: человек тебе как родной, а вживую никогда не виделись. Исправились, как только появилась возможность.
«Слово «эксперт» меня бесит…»
- У меня будто две параллельные жизни. Первая - работа онлайн в разных проектах в Казахстане и общение с подписчиками в соцсетях. Вторая – мой дом и быт во Франции, где я в первую очередь жена и мама, которая водит детей в школу и на секции, любит ходить в горы и отдыхать на природе, - начинаем за жизнь. - Я, как любая женщина, все время живу с ощущением жонглирования разными социальными ролями.
- Чего не хватает казахам во Франции? – не хочется сразу про серьезное.
- В этот приезд в Казахстан, я поняла, что мы отвыкли от мяса. Несколько дней подряд ходила в гости и на физическом уровне ощутила передоз мяса. Не могу сказать, что мне его не хватает, наоборот, поняла, что у меня закончился период ломки – теперь могу жить и без конины.
А если говорить серьезно, наверное, не хватает общения. Хочется увидеть людей, с которыми ты все время на связи, лично поговорить. Я как раз до отъезда во Францию стараюсь напитаться этими эмоциями. Мне вообще очень важно не выпадать из потока.
- Не устаете от информации?
- Я абсолютный аддикт поглощения информации. Мне плохо от механического скроллинга ленты или роликов в ютубе, но я практически постоянно слушаю курсы и подкасты про инфекции - обычно они идут фоном.
Я поступила на биофак КазГУ в 2005 году, базовую иммунологию изучала 17 лет назад – с тех пор произошли колоссальные изменения. Если я не буду обновлять свои знания, грош цена мне как эксперту. Хотя, честно говоря, слово «эксперт» меня бесит…
- Почему?
- Как человек сам про себя может сказать: «Я эксперт!»? Это ненормально. Я ученый. Мы копаем в своей сфере, в какой-то узкой области, и говорить – я эксперт...
- … в вирусологии.
- Я вообще не вирусолог, - смеется. – Меня так начали называть журналисты во время пандемии. Тогда я работала с вирусами в одной из французских лабораторий, но никогда не осмелилась бы называть себя вирусологом - в научной среде меня бы на смех подняли. Я молекулярный биолог, специализирующийся на определенной теме. Наверное, синдром самозванца не позволяет ученым позиционировать себя как экспертов в широких сферах.
- Пока ученые не называют себя экспертами, их место благополучно занимают люди, которые вообще ничего не смыслят ни в вирусологии, ни в биологии, ни в медицине. Они спокойно рассуждают про вакцинацию, вспышки инфекции и дают прогнозы по будущим пандемиям. Так что синдром самозванца ученых полезен только беззастенчивым псевдо-экспертам.
- Мы живем в эпоху инфляции званий и должностей. Человек может приписать себе любые степени, дипломы, специальности, которых не существует. Он идет на двухнедельные курсы массажистов, а потом называет себя специалистом по лечению аутизма. Поэтому и слово «эксперт» девальвировалось, не хочется, чтобы тебя так называли. Люди сами должны стать более разборчивыми. Мозг – не помойка, не засоряйте его всем, что в него пытаются впихнуть.
- Я бы еще и просветителем вас назвала…
- Ой, ужасное слово…
- Может, оно и ужасное, но смысл передает: вы человек, который делится знаниями. Вы сами свою деятельность как определяете?
- Можно издалека начну отвечать? Мне не нравится, когда говорят «мракобес» и «антиваксер». Хотя я сама раньше использовала эти слова. Потом поняла, что настоящие антиваксеры (их единицы) осознанно, чаще всего за деньги, продвигают свои идеи.
Я считаю, что вспышки вакциноуправляемых инфекций, которые все чаще фиксируют в нашей стране, возникают не по вине родителей, отказывающихся от вакцинации. Большинство детей не привиты из-за ложных медотводов, которые выдают сами врачи. Порой родители вынуждены бороться за право ребенка получить вакцину.
Я проводила исследование в медвузах и убедилась, что знания будущих докторов о вакцинации очень низкие. 50 процентов студентов, которых я опрашивала, ответили, что детей до трех лет нельзя вакцинировать из-за риска аутизма. Я была шокирована, когда увидела эти цифры.
Однажды, это меня очень удивило, я получила лавину хейта в соцсетях от врачей - молодых представителей медицинских династий. Я всего лишь написала, что основная проблема, провоцирующая вспышки инфекций в Казахстане - медотводы.
- Что писали: «Возомнила себя самой умной!»?
- «У тебя нет медобразования! Куда ты лезешь, «эксперт» по всем вопросам!» Любой адекватный врач понимает: ученые помогают медикам. Мы должны двигаться в одной связке, а не наоборот.
- Поэтому вам не нравится слово просветитель?
- Оно будто навешивает ярлыки: «Они активаксеры» - «Я просветитель». Я выступаю как адвокат родителей, а подобные противопоставления лишь разводят нас по разные стороны баррикад и вызывают раздражение. Нужно не обвинять кого-то, а попытаться понять, почему рождается страх перед вакцинами. И постараться объяснить людям, как все устроено.
Помимо медотводов, возникают проблемы со своевременной закупкой вакцин и отсутствием достоверной информации о количестве детей на участке в поликлинике. Это административные и медицинские причины. Родители в них не виноваты.
«Почему не монетизируешь свой Инстаграм?»
- Давайте про соцсети. Вы активно ведете страничку в Инстаграм, и меня изумляет количество энергии, которую вы готовы отдавать, снова и снова рассказывая о вакцинации, вирусах и инфекциях. Эфиры и посты в соцсетях, общение с родителями, комментарии журналистам, и это помимо работы и, кажется, немыслимого количества проектов.
- Сразу скажу: во время пандемии я столкнулась с выгоранием. Сейчас понимаю, тогда сошлось несколько фактов. В 2020-2021 году я давала интервью о вакцинации разным медиа, и в мой адрес лилось немыслимое количество негатива. В комментариях меня проклинали, писали, что я чья-то токал.
Мне казалось, что я нормально воспринимаю хейт до тех пор, пока не начали задевать моих родителей. Папы нет в живых уже 15 лет. Это человек, который посвятил свою жизнь энергетике Казахстана. Моя мама - учитель. Говорить плохо о них – это чересчур.
В тот период я работала в знаменитой лаборатории во Франции, ученые которой выиграли Нобелевскую премию. Это очень высокие, но совершенно нечеловеческие стандарты. Шефы, к сожалению, иногда проявляли шовинизм и сексизм… Надо сказать, что не только во Франции, во всем мире академическая среда достаточно токсична. Наука – благодатная среда для естественного отбора нарциссов.
- Неожиданно слышать это от ученого! - смеюсь.
- Это реальность. Представьте, вам дают деньги (часто немаленькие) на вашу идею. Большинство ваших экспериментов не сработают – и вы об этом знаете заранее. Поэтому, чтобы заниматься наукой, нужно иметь достаточно высокую самооценку. Отсюда высокая конкуренция и, как следствие, токсичная среда.
На хейт в соцсетях и период после защиты PhD наложилась послеродовая депрессия. Несколько факторов совпали, что привело меня в психотерапию. Я поняла, что у меня выгорание.
- Не возникало мыслей перестать тратить время и силы на соцсети?
- Я несколько раз удаляла Инстаграм, но потом восстанавливала. Хотя, если посмотреть со стороны, я получаю от него не так много практической пользы. Меня иногда спрашивают: «Асель, почему ты не монетизируешь свой аккаунт?». Потому что не умею продавать.
Я не врач, не ставлю диагнозы и не комментирую анализы – хотя меня регулярно просят это сделать. Объясняю логику течения болезни и принципы действия вакцинации. Я не могу брать за это деньги (хотя кто-то именно так и делает) и у меня нет платных консультаций.
- В чем польза от соцсетей – узнаваемость?
- Мои знания о вакцинах – результат поиска информации, отвечающей на вопросы, которые мне задают. Пока мы кому-то что-то не объясним, мы сами этого не знаем. Я купила учебник Стэнли Плоткина – он создатель одной из главных детских вакцин. Толстенный фолиант, который весит, наверное, килограммов пять (когда мои девочки хотят высушить листья для гербария, берут этот учебник).
В соцсетях мне задают самые неожиданные вопросы, невозможно знать ответы на все. Я открываю учебник, читаю и объясняю нужную информацию другому человеку. И эти знания остаются со мной. Разбуди меня посреди ночи и спроси про вакцины – я отвечу. Обновлять знания и быть в контакте с людьми - это для меня очень важно. Во время недавней вспышки кори я получала в личку около 200 вопросов в день.
- 200 вопросов с день! С ума сойти!
- Ладно, наверное, не 200 (столько во время пандемии было), но примерно под сто. В относительно спокойное время – 20-30 вопросов. И люди пишут разные. И реакции можно ждать какой угодно.
Во время ковида мне в личку каждый день писал дедушка. Он не мог решить, делать ли ему вакцину от коронавируса, они недавно появились. Я подробно отвечала, отправляла ссылки на научные статьи, комментарии. Дедушка в итоге вакцинировался, и у него, как это бывает, в первый день поднялась температура. В горячке он мне писал и писал сообщения: «Сволочь такая! Зачем я тебя послушал?! Вот если я умру…». А у меня ночь. И я все это читаю. Потом он отошел, извинялся, но осадок остался.
Я понимаю, почему тогда попала в выгорание. Потому что день и ночь отвечала на вопросы. Пожалуйста, никогда так не делайте.
«Семья – абсолютный приоритет»
- Асель, у вас с мужем есть планы вернуться в Казахстан?
- Мой супруг тоже ученый, и несколько лет назад мы пробовали найти работу в Казахстане, потому что хотели и хотим приносить пользу науке на родине. Я узнала, что в алматинском научном институте (не будем уточнять, в каком именно) вакантна одна из руководящих должностей. И от дирекции шел запрос: мы готовы меняться, ждем в своих рядах молодежь.
Решила попробовать, но предварительно поговорила с людьми, которые объявили конкурс. Я задала единственный вопрос: «Вы дадите мне свободу увольнять плагиаторов?». Бюджет на науку в Казахстане – это пирог, довольно внушительную часть которого скармливают людям, не имеющим ничего общего с научной этикой.
- Что вам ответили по поводу плагиаторов?
- «Зачем вы опять усложняете? Вам лишь бы скандалить! Вот вы пишите в своих фейсбуках, а от этого ничего не меняется»? (собственно, тогда я и ушла из Фейсбука: правда ведь, пишешь, а ничего не меняется).
И еще меня предупредили: «Мы вас возьмем, но вы имейте в виду: зарплата средняя, а работать придется сутками - детей своих вы не увидите». В смысле? Наука - это работа. Такая же, как все остальные. Пора перестать ее романтизировать. Представлять бедного ученого с куском хлеба без масла, который готов умереть за науку, как Мария Кюри. Человек – это баланс. Ему нужен нормальный рабочий график и полноценные выходные.
Что в итоге? Даже на руководящей должности я не смогла бы делать то, что считаю нужным – я про плагиаторов. Зарплату мне пообещали из серии: выжить можно, но не больше. Еще и сидеть в кабинете с утра до ночи.
Как говорил один министр: “Гореть за науку!”. Совершенно не нужно это делать. Хорошо выполняй свою работу. Стань экспертом в своей сфере. Обновляй и передавай свои знания. В этом суть. Гореть - значит выгорать. Кому от этого лучше?
- Где вы сейчас работаете?
- Веду несколько онлайн проектов в Казахстане (с момента нашей беседы прошло несколько месяцев, и сейчас Асель работает в проекте ЮНИСЕФ в странах Центральной Азии - В.). Так сложились обстоятельства, что из науки после защиты PhD я ушла, но это не значит, что никогда в нее не вернусь. Хотя сделать это не так просто. Есть прямая линия, классическая траектория карьеры: бакалавриат, магистратура, Phd, постдок и т.д. От студента ты постепенно двигаешься к степени профессора.
Но дело в том, что очень много молодых ученых получают Phd, а профессорами становятся всего два процента из них. Куда они деваются? В силу разных причин (рожают детей, пробуют себя в других сферах) они сворачивают с этого пути. Так произошло и в моем случае - я занялась проектами на стыке науки и коммуникации. Но, как я сказала, проблема в том, что в академическую среду очень сложно вернуться.
Я за то, чтобы люди принимали разные периоды жизни с разными приоритетами в этот конкретный момент. Можно успеть сделать все (родить детей, совершить открытие, стать известным в своей области), но не в одно время. В таком случае и система должна стать гибкой. Видеть в человеке человека, а не только специалиста. А в мире как происходит? Ты три года сидела в декрете? Все, пока-пока.
- Не будем скрывать, что мы общаемся и вне работы, и я знаю, что ваша семья в последнее время проживала непростой период, когда одному из детей поставили онкологический диагноз. Мы можем обсуждать эту тему?
- Мы с мужем решили, что я могу говорить об этом, не вдаваясь в детали. Здоровье одного из детей стало приоритетом для нашей семьи. Мой муж ради того, чтобы полностью посвятить себя этому, на год приостановил карьеру. Ему пришлось отказаться от работы мечты: он выиграл конкурс, в котором принимали участие более 200 человек, а параллельно мы узнали про диагноз ребенка. Сейчас муж говорит: “Это самый важный год, я провел его рядом с вами!“
- Когда вы узнали о болезни ребенка, вам тоже пришлось отказаться от всех проектов или, наоборот, было важно оставаться в обойме и в какой-то степени это помогало преодолеть тяжелые моменты?
- Инстаграм помогал мне оставаться еще кем-то, кроме мамы. Я думаю, любой женщине это очень важно. Нам сложно вырваться из круглосуточной мамской рутины, особенно в непростые периоды. Конечно, я работала меньше, потому что лечение совпало с рождением четвертого ребенка. Но все равно старалась полностью не выпадать из профессиональной среды.
Повторю, женщине важно осознавать себя не только мамой, женой, келин. Иначе самооценка начинает падать, и мы сами раньше времени списываем себя со счетов. Вовсе не значит, что нужно успевать все и везде - это невозможно. Я уже говорила: признавайте разные роли, разные периоды своей жизни и меняющиеся приоритеты. Это нормально.
- В тот момент, да и сейчас, откуда вы черпали внутренние ресурсы?
- Во-первых, я верю в бога. Думаю, об этом важно сказать. Во-вторых, всегда представляю, что мой папа рядом, и сама себя спрашиваю, как бы он поступил. Родители, вообще родные – точка моей опоры. И муж у меня прекрасный. Он умеет делать все, и разделяет со мной все обязанности.
Семья – абсолютный приоритет. Тяжелые моменты всегда подсвечивают, что важно, и что она для тебя значит. Многие вещи в тот период мы переоценили. И, конечно, здоровье. Сон, питание, движение – основа, о которой я постоянно говорю, но сама при этом не сформировала рутинную привычку заботы о себе. Мне сейчас 35 лет - самое время это сделать. Начала с того, что записалась на латинские танцы и пилатес.
- А мечта?
- Чтобы все были живы и здоровы – банально, но очень важно. И еще я бы хотела чаще видеться с родными. Сделать все, чтобы у моих детей не прерывалась связь с близкими.
- Это личное, а профессиональное?
- Я очень хочу, чтобы страны Центральной Азии взаимодействовали как единый регион в рамках профилактики и борьбы с инфекционными заболеваниям. На территории наших государств есть очаги чумы, сибирской язвы, бруцеллеза. Кори в нашем регионе больше всего в мире, наравне с беднейшими странами, такими как Йемен.
Почему так много детей болеет именно в Центральной Азии? Ответ на этот вопрос мы должны найти сообща. Одна из моих амбиций – стать дипломатом общественного здравоохранения. Человеком, который представляет интересы государства в сфере здоровья на межстрановом уровне - это и доступ к чистой воде, и опасность эпидемий, и проблемы неравенства. У нас пока таких специалистов немного. Но ведь все когда-то начинается…
… Кажется, Асель потихоньку начала реализовывать профессиональную мечту. Она как консультант ЮНИСЕФ в Центральной Азии недавно летала в командировку в Бишкек, надеется, скоро состоится поездка в Таджикистан. Асель помогает проектам о здоровье детей и инфекциям в нашем регионе. Действительно, все когда-то начинается.