Азамат Амрин, первый вице-министр нацэкономики: «Массового банкротства после поднятия НДС не будет»

В конце февраля министерство национальной экономики внесло в парламент поправки в Налоговый кодекс со ставкой НДС в 16% и снижением порога для постановки на учет до 15 млн тенге. Реформа, которая разрабатывалась несколько лет, вызвала большие споры на всех уровнях общества. Эксперты критиковали ее за непроработанность и отрыв от стратегических целей государства, а бизнес и граждане — за неадекватную оценку ущерба, который может быть нанесен их финансовому положению.

В интервью «Власти» первый вице-министр национальной экономики Азамат Амрин заявил, что реформа НДС существенно улучшит состояние госфинансов и не создаст дополнительной финансовой нагрузки для бизнеса. А граждане, хотя и столкнутся с небольшим ростом инфляции, вскоре могут увидеть снижение цен, поскольку в экономику перестанут вливать деньги из Национального фонда, которые не обеспечены товарами. Более того, есть вероятность роста их доходов — работодатели могут пойти на это на фоне продолжающегося повышения зарплат бюджетникам.

Отмену соцналога и ОПВР оставили на лучшие времена

Министерство национальной экономики говорит, что предложенная налоговая реформа кардинально меняет налоговую систему. Но не очень понятно действительно ли этого можно добиться только снижением порога и повышением ставки НДС. В чем все же состоит ее комплексность?

Было несколько задач, которые мы пытались решить. Первая — повысить собираемость налогов и усилить сберегательную функцию Нацфонда. С 2020 года мы ежегодно берем из него больше 4 трлн тенге. В прошлом году взяли из него 5,6 трлн тенге. С такой динамикой Нацфонд истощится в ближайшие 5-7 лет.

Вторая задача — увеличить бюджет развития, который сейчас составляет 8% от общих госрасходов (порядка 2 трлн тенге), а раньше доходил до 20-25%, как в других странах мира. Третья задача — снизить нагрузку на фонд оплаты труда. Мы изначально предлагали упразднить для этого социальный налог и обязательные пенсионные взносы работодателя (ОПВР), которые в сумме приносят 2 трлн тенге, но потом отказались. Теперь эти 2 трлн нужно чем-то замещать.

Исторически мы пытались выполнить эти три задачи через поднятие корпоративного подоходного налога (КПН). Но потом передумали, потому что это ударило бы по инвестициям. В структуре инвестиций основная часть приходится на собственные средства компаний.

Но к нынешнему моменту этот налог превратился в налог с оборота. Плюс у нас появилось много видов специальных налоговых режимов, а также способов уклонения от уплаты налогов и дробления бизнеса.

Когда мы считали ставку НДС в 20%, мы ожидали порядка 7 трлн тенге дополнительных поступлений. Из них 2 трлн пошли бы на покрытие соцналога и ОПВР. Потому что они могли выпасть из местных бюджетов и их нужно было бы компенсировать. А 4 трлн тенге могли бы заместить изъятия из национального фонда. Потому что как бы мы ни снижали расходы бюджета, они все равно будут расти.

Но потом [бизнес и президент] сказали, что 20% — завышенная ставка. Когда мы начали считать НДС по 16%, то увидели, что можем получить порядка 4,6 трлн тенге. Соответственно, мы уже не можем отказаться от соцналога и ОПВР. Поэтому мы оставили их отмену на лучшие времена.

Нам говорят: почему 16%? Почему не 17% или 15%? Потому что при 16%, с учетом других мер, мы можем собрать около 5 трлн тенге, чтобы сократить трансферты из Нацфонда. Меньшая ставка не имеет смысла.

Благодаря этому к нынешнему бюджету развития в 2 трлн тенге мы сможем добавить еще 1 трлн. Мы будем распределять их через фонд развития, холдинг «Байтерек». Потом этот 1 трлн тенге сможет привлечь еще 8 трлн тенге.

Но есть экспертные оценки, которые говорят о вероятности собрать вдвое меньше средств после поднятия НДС. А расчеты с вашей стороны не видны. Может быть у вас слишком оптимистичные ожидания?

Когда мы говорим про 5 трлн тенге, это не значит, что мы все эти деньги соберем через НДС. От НДС мы получим 2,4-3 трлн тенге. Там же еще сокращение налоговых льгот, которое даст нам 1,3 трлн тенге. Ну может быть чуть меньше — 700-800 млрд тенге. Мы также повысим банкам и игорному бизнесу КПН. Улучшение налогового администрирования тоже даст нам дополнительные средства. В итоге мы получим в диапазоне 4-5 трлн тенге.

Мы же не сами делали эти расчеты. Они есть. Мы не показываем их из-за налоговой тайны. Мы взяли 2,1 млн налогоплательщиков по БИН, вытащили про них всю информацию в Excel и по каждому стали считать то, как на них скажется повышение порога. Мы работали вместе с НПП «Атамекен», там тоже есть моделисты. У нас было очень много споров, потому что иногда потенциальный объем налоговых поступлений у нас был больше. А иногда даже у них был больше.

Мы делали расчеты при различных порогах, при различных количествах ОКЭДов. Изучали разные варианты: если освободить от НДС сельское хозяйство, медицину, другие виды деятельности. С инфляцией все то же самое. Мы сначала посчитали на своей модели, потом дали посчитать Нацбанку.

Из-за повышения инфляции нам нужно будет направить дополнительные средства на индексацию зарплат бюджетникам, пенсий, адресной соцпомощи. При ставке НДС в 16% мы планируем выделить на это около 600 млрд тенге.

НДС должен быть 20%, но у нас строгая вертикаль власти, поэтому делаем 16%

Министерство неоднократно говорило, что общие и социальные расходы бюджета будут ежегодно расти. Не получится ли так, что через 5-7 лет в бюджете опять возникнут дыры? И не придется ли правительству снова возвращаться к налоговой реформе и все-таки повышать НДС до 20%?

Мое личное мнение, как эксперта, — нам уже нужно повышать ставку до 20%. Но у нас строгая вертикаль власти, поэтому делаем 16%. Но я бы еще по одному проценту добавлял каждый год, чтобы потом не так больно было. Согласен с вами, расходы будут расти. У нас они сейчас 25 трлн тенге, а в 2029 году будут около 32-35 трлн тенге.

Наше положение будет зависеть от того, насколько эффективно в 2026-2027 годах мы потратим те деньги, которые соберем. Потому что если бюджет развития возрастет, это потом будет генерировать нам доходы. Но если нам этого не будет хватать, тогда нужно будет эту разницу чем-то закрывать.

Рядовые потребители будут самым пострадавшим звеном от этой реформы. Для них вырастут цены на очень многие вещи. Причем перспективы их доходов не очень ясны. Раньше ваше министерство говорило, что когда нагрузка на фонд оплаты труда сократится, предприятия смогут направить эти деньги на повышение зарплат. А что произойдет сейчас — непонятно. Что эти люди получат в итоге? Или им просто нужно смириться с тем, что их покупательная способность просядет?

Мы же в рыночной экономике с вами живем. Если спрос упадет при действующем уровне предложения, то цены снизятся. И обычно, когда увеличиваются пенсии, пособия, весь рынок автоматически поднимает зарплаты. Поэтому здесь, я думаю, все выровняется.

Это в теории так. В реальности у нас есть довольно широкие социальные группы с доходами 200-300 тысяч тенге. Вы, конечно, можете сказать, что эти люди прячут реальные доходы. Это базовая риторика государства. Но действительность другая. И, честно говоря, им ничего не было предложено в качестве компенсации.

Я не знаю, что вам сказать. Я еще раз говорю, что рынок выровняет. Да, цены будут расти, мы это понимаем. Но у нас есть целая программа по увеличению доходов населения, по борьбе с инфляцией.

Непродовольственная инфляция у нас импортируется, потому что основная часть таких товаров завозится в страну. Но у нас очень хорошая практика по продовольственной инфляции. На рынке и ярмарках можно купить продукты намного дешевле. Плюс есть запасы товаров, которые выбрасываются на рынок, чтобы сдержать цены.

Мы почему еще ожидаем снижения инфляции? Инфляция — это превышение денежной массы над количеством товаров. Сейчас денежная масса большая, потому что мы вливаем деньги из Нацфонда в экономику. Теперь мы ограничиваем целевой трансферт, он составит не более 30% от гарантированного.

Но почему вы решили перенести нагрузку на общество, и, опять же, не повысили КПН для крупного бизнеса? Хотя пространство для его повышения все-таки есть.

КПН мы не повышаем, потому что качественный рост экономики невозможен без инвестиций. Подняв КПН мы заберем то, что можно инвестировать. КПН на самом деле платят в основном крупные компании — нефтянка, горнорудка, финансовый сектор. Банкам мы поднимаем.

Но мы на самом деле не через КПН пошли, а через другие налоги. Горнорудке, если вы помните, полтора года назад мы НДПИ на 50% увеличили. А нефтянке мы экспортную таможенную пошлину подняли.

Из 6 млн наемных работников больше 3 млн будут освобождены от ИПН

После того как в конце 2023 года была увеличена минимальная заработная плата, экономический блок правительства вообще не ставил вопросов о доходах и покупательной способности граждан. Сейчас растут тарифы, есть внешняя инфляция, дерегулирована стоимость топлива. Вы все-таки думаете как-то стимулировать покупательную способность со стороны государства?

МЗП — это прерогатива министерства труда, они решают что с ним делать. Что мы сделал для этого с точки зрения налоговой политики? Мы проанализировали все заработные платы [казахстанцев]. По статистике 54% наемных работников получают зарплату до 150 тыс. тенге. Но не секрет, что все занижают.

У нас сейчас есть стандартный вычет на пенсии и все остальное. Сейчас от ИПН освобождаются те, кто зарабатывает около 52 тыс. тенге. В новом Налоговом кодексе мы предусмотрели другой стандартный вычет. Те, кто зарабатывает до 150 тыс. тенге, будут освобождены от ИПН.

Почему вы этот порог не подняли хотя бы до уровня медианной зарплаты?

Если мы поднимем его, то у нас и потерь бюджета будет больше. При более высоких объемах бюджета я бы может быть и сделал это. Но исходя из баланса интересов государства, бюджета и налогоплательщика, мы пока только на [150 тыс. готовы]. И если в количестве брать, то из 6 млн наемных работников больше 3 млн у нас будут освобождены от ИПН. Я считаю, это хорошая помощь, чтобы как-то компенсировать повышение НДС.

Не совсем понятно на каком этапе у вас сейчас обсуждение дифференциации ставок НДС, но от министерства во время недавних поездок по регионам звучали разные идеи. Что помимо здравоохранения и сельхоз сектора вы можете снизить или освободить от НДС компании из других сфер, которые связаны с продажей товаров и оказанием услуг гражданам. Не выйдет ли так, что от реформы в результате не будет никакого эффекта?

Шесть наших групп объездили регионы, мы выслушали всех предпринимателей. Например, некоторые крестьянские хозяйства попросили не обнулять им НДС. Кто-то соглашался на увеличение, но просил дать ставку в 10%. Мы пока предложили только два вида дифференциации. Все остальное еще на стадии обсуждения.

И если какие-то дополнительные виды деятельности мы подумаем включить [в систему дифференциации], то посмотрим всех налогоплательщиков по этому ОКЭД. Мы видим все — кто сколько доходов показывает, каковы объемы бизнеса, сколько наемных работников, какие зарплаты у них, кто кому и как продает, кто с кем аффилирован. Поэтому мы понимаем что лучше убрать, а что — добавить [в систему НДС].

То есть у вас нет планов вводить дифференциацию для многих секторов экономики?

Да, это вопрос справедливости. Понятно, что нужны критерии. Почему мы взяли сельское хозяйство? Потому что оно во всех странах поддерживается. Плюс это продукты питания, мы не хотим, чтобы продуктовая корзина сильно росла в цене. Медицина тоже социальная. А по остальным сферам мы пытаемся все сделать справедливо.

Тут важно помнить о налоговой оптимизации, которую многие используют. Допустим, юридические лица зарабатывают по 1 млрд тенге, но не хотят платить с них КПН в 200 млн тенге. В этом случае они решают, например, оказать 10 предпринимателям консалтинговые услуги на 100 млн тенге. У нас очень много случаев оптимизации в строительном секторе. На предпринимателей из этого сектора часто не зарегистрировано ни транспорта, ни имущества, ни какой-то спецтехники. Но они сдают в аренду спецтехнику. А когда мы приходим к головному предприятию, оказывается, что эта спецтехника числится у него на балансе. И мы это видим.

Здесь не только про справедливость речь, но и про теневую экономику. Когда мы говорим с бизнесом, они жалуются на нее. Мы просим назвать конкретные компании, но предприниматели отказываются, говоря, что выявлять их — работа государства. У нас партизанское мышление, но тут должна быть активная гражданская позиция. Во всем мире это работает так.

В 2020-2022 годах бизнес был освобожден от всех налогов на 3 года. В сентябре 2019 года глава государства сказал: не платите налоги, но показывайте все свои доходы, всех своих наемных работников, все реальные зарплаты. Потом я взял данные за 2019 год, когда все еще платили налоги, а также 2023 год, когда освобождение перестало действовать. Но по зарплатам как все показывали минималку, так и показывают.

У нас сельское хозяйство занимает второе место по теневой экономике. В этом секторе больше 20 лет есть единый земельный налог. Раньше его платили по 7 тенге за гектар. Сейчас крестьянские хозяйства платят 0,5% от дохода. Это не считая того, что мы ежегодно даем из бюджета по 400 млрд тенге субсидий. Тем не менее в сельском хозяйстве остается самая низкая производительность труда и самые низкие зарплаты.

Сейчас все говорят, что налоги имеют решающее значение. Нет! Наоборот, все отраслевые министерства и работающие в них предприниматели должны думать так, чтобы сначала отрасль развилась, а уже потом дала налоги.

Да, но в итоге вы собираетесь вовлечь в систему НДС только 300 тыс. предприятий из 2,1 млн. То есть пространство для теневой экономики все еще останется огромным.

Объясню. У нас 1,9 млн предпринимателей работает по упрощенной декларации. Весь их оборот за прошлый год — 16 трлн тенге. Из этих 1,9 млн предпринимателей 264 тыс. оказали услуги другим 160 тыс. юридическим лицам на сумму 10 трлн тенге. Тут вопрос пропорций. Поэтому когда мы говорим, что НДС будет охвачено не так много предприятий, в деньгах это совсем другая цифра.

Когда мы смотрели результаты 2023 года, тогда небольшое количество юрлиц оказало услуги другим юрлицам на 6 трлн тенге. Из них 5 трлн тенге пришлись на консалтинговые, маркетинговые и другие услуги. А это непроверяемые услуги. И представьте, с 5 трлн тенге они должны были заплатить 800 млрд тенге КПН. Но в реальности они заплатили всего 3%.

На самом деле это налоговая оптимизация. Когда-то у нас по упрощенной декларации работало 700 тыс. предпринимателей, а потом их количество резко выросло. Просто представьте — из 10 млн человек экономически активного населения у нас 2 млн предпринимателей. Это просто оптимизация. И получается, что де-факто у нас есть средний бизнес, а де-юре его нет, потому что он дробится.

Существенного уровня банкротств не будет

Изменения по НДС нацелены на тех, кто не продает товары и не предоставляет услуги населению. А вот если это крупные ресторанные холдинги или сети розничных магазинов, они попадают в систему НДС?

Если у розницы доход превысит 2,36 млрд тенге, то такие предприятия попадают. У нас было очень много споров. Мы обсуждали, чтобы снизить порог до 500 млн тенге. Но предприниматели попросили этого не делать, чтобы не дробиться.

Все равно будут те, кто имеет доходы в 3-7 млрд тенге. Они могут дробиться. Но количественно их меньше, поэтому нам будет легче следить за ними и все администрировать.

Всегда будет приграница. Раньше порог по упрощенной декларации был 178 млн тенге. И те, у кого доход был под 2 млрд, дробились на 20 компаний или еще большее количество фирм, чтобы не платить НДС. У некоторых так появлялось по 50-60 компаний.

Теперь представьте: если мы снизим порог по НДС до 15 млн тенге, то вместо 50 компаний бизнесменам нужно будет содержать 350 компаний. Издержки при этом будут превышать выгоды от налоговой оптимизации.

Помимо этого мы сейчас прописываем критерии дробления. Например, чтобы у одного физического лица не было 10 компаний с одним и тем же видом деятельности. Это неправильно, и поэтому мы просим работать в рамках одной компании.

С 2001 года у нас произошла либерализация налогового законодательства. КПН мы снизили с 30% до 20%. НДС был 20%, мы снизили до 12%. Соцналог был 26%, мы снизили его до 11%. Мы сделали столько различных специальных режимов, что бизнес теперь сам жалуется на неудобства, просит сократить.

Мы делали ведение бизнеса удобным, параллельно усиливая нагрузку на горнорудку и недропользование. Но при этом мы снизили ответственность. Штрафы убрали, налоговикам рейдовые проверки запретили, прокурорский фильтр ввели. Сделали еще много разных вещей. А во всем мире не так, там ответственность всегда ужесточается. Тогда как у нас предприниматели, наоборот, хвастаются тем, как им удается обмануть налоговую.

А от механизма возврата НДС вы собираетесь отказываться?

Нет, зачем? Это же природа НДС. Смотрите, что сейчас происходит. Есть плательщик НДС, который официально и нормально работает. Он покупает услугу или товар, но вдруг через год или два продавец оказывается лже-предпринимателем. Но товар был куплен и оплачен он был с учетом НДС. И уплаченный НДС должен был поступить в бюджет, но не поступил.

Другой пример. Предприниматель произвел товар на экспорт и просит свой законный возврат НДС. Что делает государство? Ему нужно проверить заплатил ли НДС тот, кто приобрел этот товар. Тот, как оказалось, не заплатил. Он тоже был лже-предпринимателем. А государство в этом случае два раза потеряло НДС. И потом нам приходится искать лже-предпринимателя, подавать в суды. У бизнеса справедливое нарекание: я же отдал ему деньги, идите с ним разбирайтесь, а мне верните положенное.

Мы сейчас делаем систему НДС-платежей «е-Тамга». Она обязывает всегда платить НДС. До этого возврат занимал до 150 дней, только кому-то с упрощенным режимом мы возвращаем за 15-30 дней. Но теперь мы всем будем возвращать НДС в течение 15 дней. Потому что мы будем знать, что уплаченный НДС всегда поступает в бюджет.

Не получится ли так, что нагрузка по НДС в основном ляжет на МСБ и он начнет массово закрываться? Не станет ли крупный бизнес, экспортирующий свои товары, бенефициаром этой реформы благодаря возврату НДС?

НДС — это не нагрузка для бизнеса. Многие бизнесмены как говорят: мне цену установили [в которой уже есть НДС] и я не могу сверху 12% начислить, мне нужно снизить свою маржу. Да, такой вариант тоже будет, потому что это рынок. Каждый снизит себестоимость для того, чтобы быть более конкурентным.

Крупный бизнес получит больше возврата НДС, да. Но это будет потом. На самом деле в первое время, когда они начнут платить 16%, мы еще будем возвращать им 12%. То есть возврат будет меньше. Он достигнет 16% только через полгода [с момента поднятия ставки НДС]. Потом все выровняется, отрегулируется. И это не только для крупного бизнеса будет так работать, но и для малого и среднего, который тоже что-то экспортирует.

На мой взгляд, существенного уровня банкротств не будет. Мне кажется, что, наоборот, система выровняется. А знаете почему? Компаний, которые появились в результате дробления, на самом деле не существует. Они были созданы для отдельных операций. И потом лишние предприятия закроют, а количество подпадающих под НДС возрастет. Данные по зарегистрированным фирмам наконец станут правдоподобными.